2
«Я был молодым и горячим инженером, поскандалил с начальством, и меня уволили. В 1990-е это был почти смертельный приговор. Или мне, обременённому семьёй, так казалось? Я схватился за предложение друзей поработать сапожником. В городе были государственные мастерские, где ждать ремонта приходилось и месяц, и два. Мы же открыли частное предприятие, обувь ремонтировали день в день – понятно, что народ к нам повалил.
Мне показали основы – и в бой, доучивался на ходу, но клиенты тогда, видно, были добрее, прощали многое. На месте решали проблемы, в Роспотребнадзор никто как сейчас кляузничать не бежал.
То время вспоминаю как в дымке: лица людей не замечал, даже на улице рассматривал, у кого что на ногах, ремонт снился. Заказы мешками стояли, на работу с напарником выходили в 7 утра и – не разгибаясь до 12 ночи. День отсыпался – и вперёд.
После работы могли выпить, смеялись, что надо оправдывать пословицу «Пьян как сапожник». А как ещё стресс снять? Помню, кто‑то сдал в ремонт клоунские туфли. Да-да, такие ярко-красные, с загнутыми носами. Пока их не забрали, мы в них за пивом бегали, продавщиц веселили – молодые были, глупые.
А слово «сапожник» с того времени не люблю: не только же сапоги ремонтирую. Обувщик как‑то больше объясняет, чем я занимаюсь».
«Когда теперь по полдня сижу без работы, ту гору заказов вспоминаю с грустью. Конкурентов развелось немерено, ведь открыть обувную мастерскую проще простого. Инструмент несложный, работа осталась кустарной, из нового оборудования у меня только фен для разогрева клея появился. Всё можно купить в магазинах, выписать по Интернету. Раньше материал на фабриках выпрашивали, доставали его где только могли, сейчас в магазине на выбор. Сами подошвы делали – вырезали из резины, сейчас готовые продаются. Из старого лет десять живёт самодельный нож из пилы, режущей металл. Берегу его: магазинные ножи мягкие, стачиваются быстро.
А может, обуви несут меньше, так как её можно купить по смешным ценам на сезон, поносить и забыть? Когда мне приносят подобную, сразу предлагаю заменить на новую, но клиент сопротивляется. На пальцах доказываю, насколько невыгоден ремонт. У них цена, предположим, 700 рублей, а за набойку и профилактику возьму 900. Смысла нет чинить. Кивают головой: да, вы правы, но некоторые настаивают: мне в этой паре удобно, привык, плевать на стоимость ремонта. Тогда соглашаюсь. Никто не заставляет говорить правду, можно молча взять деньги и починить, но мои принципы мне дороже».
Фото shutterstock.com
«Как часто приходится обращаться в мастерскую, зависит даже не от качества обуви, а от того, как человек ходит. У меня есть клиентка, с виду очень аккуратная дама, но обувь у неё буквально горит, захочешь – специально такого не добьёшься.
Я охотно берусь за ремонт качественной отечественной или импортной дорогой обуви. То есть той, которую жалко выкидывать и можно починить. Хотя всё чаще убеждаюсь, что дорого – не значит хорошо. Вот вчера обращалась девушка, я глянул на её сапожки и честно сказал: «Нет смысла чинить кожзам». Она в крик: «Это кожа, я за них заплатила 25 тысяч» – и называет известный белгородский торговый центр. Я аж дар речи потерял от такой цены, смотрю: действительно, вытеснено название раскрученного обувного бренда. Но от этого кожзаменитель кожей не стал.
Как‑то зашёл в бутик посмотреть, что же это за чудо такое – адидасовские кроссовки. Цена заоблачная, а повертел в руках и увидел, что сделаны из заменителя кожи. Вот и весь расклад про соотношение цена – качество».
«Раньше девушки были другими: юбочка, яркая косметика, шпильки, из дома без каблуков не выходили. А сейчас и пионерки, и пенсионерки в балетках, кедах, кроссовках, слипонах. Не эффектно, но удобно. А нам – невыгодно: набойки для такой обуви не нужны. Хотя в общем скудеющем потоке набойки – по‑прежнему самая популярная поломка.
Начнутся морозы – и понесут менять молнии. Я, честно говоря, долго не мог понять этой взаимосвязи, пока мудрые коллеги не подсказали. В холода мы начинаем надевать 10 пар носков, тёплые штаны, а потом с усилием поверх всего этого рвём молнию. Надеемся, что выдержит нагрузку, а она не рассчитана на растягивание. Вот и весь секрет.
Отдельная статья – погрызенная обувь. Даже не знаю, где её можно хранить, чтобы мыши погрызли. А собаки – запросто. Как правило, приходится их хозяев расстраивать, что восстанавливать уже нечего. Хотя собака не виновата: она грызёт, потому что, как курильщик не курить, не грызть не может. Надо её научить, что можно брать в пасть, что нельзя, игрушек, о которые точат зубы, купить побольше».
Фото shutterstock.com
«Большинство клиентов обувь приносят в неприглядном виде. Доходит порой до смешного. Зашёл мужчина с красивой коробкой, открывает крышку, каждый ботинок в отдельном платяном мешочке. Торжественно достаёт, а на каждом – комья засохшей грязи.
Я сначала ругался, требовал обувь очистить, помыть, высушить. Но теперь рот на замок: клиентов терять не хочется. Даже купил сушилку: мокрую обувь высушу, отремонтирую – только приходите.
В одной иностранной книжке прочитал, как старый продавец учил молодого представительно выглядеть. И среди разных советов отметил следующий. Он сказал молодому: купи две пары обуви, чтобы одна, пока ты ходишь, отдыхала. Это действительно хороший совет. Целый день обувь в агрессивной среде из‑за потеющих ног, внешних условий. Кожа должна отдохнуть, высохнуть, приобрести прежнюю форму. Лучше всего иметь несколько пар на сезон, тогда обувь прослужит на порядок дольше. И никогда не пытайтесь играть в обувщика с помощью суперклея. Он жидкий, как вода, и, если замажет поверхность, счистить его невозможно.
Бывает, обращаются ко мне сделать такую профилактику, чтобы обувь не скользила. Сразу скажу: кроме металлических шипов, ничего не поможет, что я только ни пробовал».
«Как‑то в программе у Малышевой услышал выражение «грудь сапожника». Это точно: при постоянном сидении согнувшись одышка появляется и затруднение пищеварения, сердце сдавливается и лёгкие. Правда, Малышева говорила о наследственной болезни, но мы такие симптомы приобретаем за несколько лет, не зря же эту болезнь так назвали.
Жена мне вообще говорит, что у меня даже изо рта запах сапожного клея. Он за последние годы стал не таким ядрёным, как раньше, но одежда вся пропитывается. Поэтому на работу и с работы я иду в бомжовской куртке – той, которую не жалко.
Ещё в 1990-е мне подсказали использовать специальный самодельный стул, где в сидении прогинаются брезентовые переплетённые ленты. Как‑то зашли мои друзья-водители, сели и позавидовали: вот бы нам такой в дальнюю дорогу. Стул называется «липка», я думал, что как‑то название связано с деревом, пока недавно мне не объяснили. Липка – от слова «липнуть», то есть как прилип утром, так только вечером и отлип. Так и происходит. Если, конечно, заказы есть».
«Честно говоря, мне надоела моя работа. Всё знаешь, умеешь, ничего нового и интересного нет, даже станки все древние. Но что делать, это живая копейка, какая-никакая, но каждый день. Я редко беру выходной, в отпуске был за последние три года один раз – неделю. Пропусти больше, и к тебе не придут, да и деньги нужны.
Так и сижу в мастерской с девяти утра до восьми вечера каждый день. Выручает планшет, работаю под фильмы, уже, кажется, всё пересмотрел. Вы не посоветуете какой‑нибудь хороший?»
*