0
Детский городок «Старая крепость» стал подарком белгородцам ко Дню города в августе 2015-го. СМИ тогда сообщали, что в его строительство инвестор вложил 10 млн рублей. Стилизованные под старину башенки, горки, качели, лазалки, мягкое напольное покрытие – городок быстро стал любимым местом для ребятни. В тёплое время года, особенно в выходные, дети буквально осаждают «Старую крепость».
В осенний будний день народу здесь мало: прогуливаются с родителями несколько малышей, ещё не доросших до детсада. Я поднимаюсь по ступенькам и перехожу из башенки в башенку.
Каждая внутренняя стена, насколько хватает среднего роста, исписана – ручкой, маркером, мелом. Нецензурное слово из трёх букв соседствует с цитатами из «Мстителей»: «Человек в бронированном костюме, кто ты без него? Миллиардер, гений, плейбой и филантроп!» и из Есенина: «Я такой же как вы хулиган» (орфография и пунктуация сохранены). Вот кто‑то излил свою боль: «Блин, скоро в школу». Рядом сочувствующее: «Ага». Много признаний в любви и предложений общаться с указанием номеров телефонов: «Я картоха. Звони картохе», «Мне 13, го встр». Тут же – нарисованные рожицы, собачки, сердечки.
Видно, что стены уже зачищали, но чистыми они оставались недолго. Если всматриваться в почерк, создаётся впечатление, что пишет тут в основном одна и та же компания. Очевидно, что всю эту наскальную живопись творят подростки лет 12–14. Место для компании подходящее: крыша, стены. Что‑то вроде закрытой соцсети, где можно пообщаться и особо не опасаться взрослых: не каждый родитель сюда заглянет.
Нецензурных выражений хватает на каждой стене, как и на других стенах и заборах в городе. Я не делаю открытия: наши дети матерятся. Эту лексику они слышат в общественных местах, в школе от старшеклассников, нередко – в семье от взрослых. И всё‑таки видеть написанные детской рукой матерные слова неприятно – действительно, «кровь из глаз». И я бы не хотела, чтобы мой ребёнок прошёл здесь школу жизни. Да и за «Старую крепость» обидно.
С одной стороны, налицо административное нарушение, наказание за которое с 16 лет предусмотрена ст. 20.1 КоАП РФ «Мелкое хулиганство». С другой – не поставишь ведь возле каждой башенки полицейского.
«Старая крепость» принадлежит городу, за порядком здесь следит Белгорблагоустройство. Как рассказал «БелПрессе» главный инженер управления Андрей Смирнов, годовое содержание городка обходится бюджету в 146,5 тыс. рублей:
«Ежедневно территорию убирают дворники, при необходимости ремонтируем игровое оборудование».
В городке почти каждый месяц что‑нибудь ремонтируют, особенно в сезон: укрепляют конструкции, лестничные сходы, меняют основания качелей. Но это дело житейское – для того и поставили городок, чтобы дети играли. А что касается надписей, то их, по словам Смирнова, работники Белгорблагоустройства уже замучились удалять.
«В августе в очередной раз зачистили болгаркой и закрасили стены», – говорит он.
Андрей Смирнов.
Фото Вадима Заблоцкого
С весны Белгорблагоустройство на ночь запирает «Старую крепость». Причина – не только надписи.
«Молодёжь вечерами распивала там спиртное, а в башенках устраивали общественный туалет, – говорит Андрей Смирнов. – Бывало, снимали элементы мягкого покрытия».
Замки тоже уже меняли после попыток взлома.
«В «Котофее» ведь нет таких проблем, потому что там есть пост муниципальной стражи, – высказывает своё мнение о ситуации главный инженер. – Если и в парке Победы организовать пост, возможно, это поможет навести там порядок. Сейчас только патрулируют территорию парка».
Врач общей практики, член Российской ассоциации когнитивно-поведенческой психотерапии Михаил Валуйский частенько прогуливается в «Старой крепости» с сыном и лично наблюдает художества на стенах. Он считает, что по большому счёту решить проблему невозможно:
«Если спросить подростка: «Зачем ты это сделал?» – он, скорее всего, не сможет дать какой‑то внятный ответ. Скажет что‑то вроде: «по кайфу». То есть, написав что‑то похабное на стене, он испытал положительные эмоции. Почему? Потому что в этот момент он ощутил себя тем, кто смог нарушить запрет. Ощутил себя сильнее тех, кто ему запрещал. А значит, у него есть потребность чувствовать себя таким .Ведь ему всё время говорят: ты должен хорошо учиться, должен помогать родителям, должен слушаться. И примерно такой же набор того, что не должен: бездельничать, спорить, маяться дурью».
Родители, по словам Валуйского, делают это из добрых побуждений, стараясь подготовить ребёнка к жизни в том мире, каким они его видят:
«Ребёнок растёт и начинает ощущать, что есть его личные интересы, и они совсем другие: погулять, купить пироженку, потусить с друзьями, послушать музыку. Когда он долго не может их реализовать, накапливается ощущение собственной неполноценности, ощущение, что он для этого мира мало что значит.
Похабные надписи для такого подростка – как глоток свежего воздуха, маленькая, но сладкая секунда ощущения своей значимости. Он сделал то, что нельзя, и сверстники, которые в эту минуту рядом с ним, сказали: «Вау, круто». То есть прямо здесь и сейчас получил признание от значимых для него людей».
Михаил Валуйский.
Фото Вадима Заблоцкого
«Есть, конечно, и второй путь, более общественно приемлемый. Можно нарисовать не орган и слово из трёх букв, а картину. И не на стене, а на холсте. И картину такую, что «вау, круто» скажет весь мир. Но для этого нужны годы учёбы и упорного труда. А в нашей ситуации ничего этого не нужно. Только маркер, стена и те, кто оценят», – говорит Валуйский.
Он считает, что взрослым нужно подумать над тем, почему на стенах рисуют не все подростки:
«Даже если всем дать стену, маркер и анонимность, не все 100 % начнут, высунув язык, выводить сакраментальные икс, игрек и прочие буквы. Значит, в каких‑то семьях детей воспитывают так, что они либо не чувствуют себя ущемлёнными, либо имеют ещё какие‑то способы почувствовать свою значимость и важность».
А вот что касается разновидностей надписей «привечаю добрых молодцев за сто рублей» с номером телефона, то здесь, считает медик, есть ещё одна причина. Пишущий указывает телефон того сверстника, который чем‑то ему не угодил. Уличный художник чувствует власть над объектом мести: он заставил его или её злиться и страдать».
«На мой взгляд, сделать так, чтоб подростки не писали на стенах, принципиально невозможно. Уйдут они из «Старой крепости» – найдут другое место, – считает Валуйский. – Конкретно в этом детском городке, думаю, нужно установить нормальное освещение. Уже сейчас, в октябре, на улице после 17 часов темно. Вокруг площадки светят фонари, но на ней самой нет ни одного, темень полная, с маленьким ребёнком не погуляешь. Если будет свет – больше родителей с малышами будут там гулять и мешать собираться подросткам.
В эти башенки забираются не только малыши, но и дети 6–8 лет, которые уже умеют читать. Если они доверяют родителям, то прибегут и скажут: «Мама, там написано то‑то и то‑то, почему?». Получат ответ, что это пишут хулиганы, они портят площадку и так делать нехорошо. А дети, у которых нет доверительных отношений со взрослыми, впервые ощутят, что здесь можно делать что‑то такое, от чего им непонятно почему, но хорошо. И вскоре они сами придут сюда с маркером».
*