1
От Белгорода до Рая, что в Голофеевском сельском поселении, около 100 км. До 1954-го Волоконовский район входил в состав Курской области – вероятно, поэтому сведений о Рае в архиве Белгородской области найти не удалось. Только отголоски чужих историй помогают сплести некий образ посёлка. Вроде когда‑то землёй владела помещица Раевская – от её имени и пошло название. Говорят, росли там чудесные сады с райскими яблоками и что люди там жили зажиточные, как у бога за пазухой.
Раньше здесь была грузовая станция. Сейчас – просто станция. Электрички не останавливаются, да и ходят редко. Станция выглядит очень мило и по‑простому ухоженно: свежая краска, аккуратные клумбы, осенние цветы. Здесь работают несколько человек из соседних посёлков.
Чтобы попасть в Рай, нужно свернуть с, волоконовской трассы, немного поплутать среди деревушек, потом, не доезжая до Ульяновки, свернуть на грунтовку, проехать через поле и, бросив машину, шагать вдоль рельсов до станции. Вот мы и на месте.
За семь лет, что прошли с тех пор, как последний хозяин покинул свой дом, в посёлке от присутствия человека не осталось почти ничего. Строений пять, у которых уцелела крыша, обломки домов и детский пластмассовый трансформер…
Деревья затянули дворы, нависли над почти заросшей поселковой дорогой. Повсюду бурьян, с ним об руку неспешно и методично трудятся мох и лишайники, сырость подтачивает конструкции изнутри. Нетерпеливая стихия вмешивается резко и решительно, широкими мазками внося правки в общую картину — этот дом сжечь, этому размыть фундамент, а на этот уронить дерево.
Заходим в один из полуразвалившихся домов. В нём сохранилась мебель, портреты хозяев на стенах, в шкафу аккуратно висят галстуки и пальто. Ходить по развалинам чужой жизни неловко. Чувствуешь себя грубияном и варваром, разглядывая чужой скарб, беззащитно выглядывающий из углов, стыдящийся собственной ненужности.
На круглом обеденном столе завёрнуты в клеёнку бумаги. Благодарности за победу в Великой Отечественной войне. Письма домой из тюрьмы в Мордовии. Счёта за коммуналку. Партийный билет. Книжка с талонами на продукты.
Единственный человек, которого встречаем в Раю, – женщина. Сейчас она живёт в Волоконовке, а в Рай ездит как на дачу, ухаживает за садом. Её дом единственный сохранившийся здесь.
Она охотно вступает с нами в разговор через забор:
«Моя мама родилась здесь, в 1918 году. Поехала собирать чай в Грузию, там познакомилась с папой, они поженились и решили вернуться на мамину родину. Я жила здесь с трёх месяцев, ходила в школу, работала. И переехала, только когда посёлок стали расселять – в 2011 году.
Раньше тут был сахарный завод, стеклопункт, грузовая станция. И по всему околотку наш участок дороги от Валуек до Старого Оскола слыл самым лучшим и ухоженным!»
Девочкой наша собеседница вместе с другими ребятами ходила в школу до Погромца, примерно в шести километрах от Рая. В любую погоду и круглый год.
«Помню, на улице стояла большая открытая печь из кирпича, и люди собирались на Пасху и пекли там куличи. А на станции был красный уголок, зимой там ставили ёлку и тоже праздновали вместе. Мы детьми к каждому празднику делали концерт для всех жителей.
Мне совсем не страшно здесь быть одной, я знаю каждый куст и тропку, это всё моё, родное».
Она угостила нас ведёрком свежей ароматной малины. Божественно вкусной.
На окраине Волоконовки мы кружимся по улицам, но не встречаем ни одной живой души, кроме пары тощих псов. Вдалеке, среди частных домов, виднеется многоквартирный. Оказалось, там квартиры выпускников детдомов, и сам дом выглядит разномастно: где‑то сушатся ползунки, а где‑то выбито стекло.
Дом бывших жителей Рая стоит напротив. В подъезде хранятся ящики с овощами и запасами на зиму, висят пальто и какие‑то вещи.
Дина Васильевна приглашает к себе. Она вышла замуж и переехала в Рай в 1980-х годах. Супруг, Сергей Евсеич, работал путевым мастером, а она – весовщиком. Сегодня ему нездоровится, и он лишь делает с кровати тихие замечания по ходу рассказа.
«У нас был дом из белого кирпича. – Дина Васильевна торжественно подчёркивает эти слова. – В посёлке было много военных бараков, которые пережили бомбёжку, но у нас был отдельный дом, с двумя спальнями. Топили углём и рубили дрова в соседней посадке».
С 17 по 19 мая 1943 года на посёлок сбросили около 50 авиабомб. Обошлось без жертв, но были разрушены пути. Дорогу срочно восстанавливали.
Из‑за железнодорожных путей к Раю не могли провести газ: копать под рельсами было нельзя. По рассказам, накануне перестройки сюда собирались проложить дорогу, сделать электрическое отопление. Приезжали люди в пиджаках, что‑то измеряли, обсуждали с жителями цены.
«В девяностые всё заглохло. Нас оставалось тогда к тому времени человек семь-восемь. Специально для нас построили дом и переселили нас в Волоконовку. Здесь семеро живут, а остальные все не нашенские».
Семье дали двухкомнатную квартиру, а место третьей комнаты по площади заняли туалет и ванная. Хозяева сокращением площади не довольны: в деревне были гараж, подвал, сад и огород, а здесь ничего этого нет. Пенсионеры даже взяли кредит, чтобы построить новый гараж во дворе. Машину они, правда, не водят, и гараж использует внук.
«Вот тебе рай, вот тебе и пекло. Мы не стали бы сами переезжать, нас всё устраивало. Нас попросили. Хотя в конечном итоге всё это не страшно. Страшнее всего смерть, вы сами это знаете. Умирать неохота, охота пожить, посмотреть, что дальше будет».
В квартире хранится много вещей, наверное, места здесь действительно меньше, чем в своём доме. Но я, городская, никак не могу понять тоски по Раю: в квартире есть горячая вода, центральное отопление, рядом магазины, общественный транспорт. Быть может, потому что я не жила в Раю тогда. И дело здесь не в бытовых вопросах, а в ностальгии по дому, по яблоневому саду, по молодости и тем временам, когда всё ещё было впереди.
*