2
Согласно сборнику Росстата «Здравоохранение в России – 2017», почти 1,5 млн россиян с психическими расстройствами состоят на учёте в лечебно-профилактических учреждениях. В 2016-м году в России работали 504 психоневрологических интерната (ПНИ), в которых проживало почти 150 тыс. человек. В Белгородской области 5 взрослых и 1 детский ПНИ, всего почти на 1 350 мест.
Кто‑то из жильцов томаровского интерната раньше жил в семье, и после смерти родственников остался без опеки. Кто‑то после роддома попал в интернат для умственно отсталых детей, а после 18 лет – для взрослых. Есть люди с последствиями инсульта и с двигательными нарушениями…
Анатолий (имена всех жильцов изменены) служил в звании майора в полиции и сам оказался под следствием, попав в СИЗО. Из‑за чего у него развилось психическое заболевание, точно не известно. Сначала Анатолий был под наблюдением психиатра, получил инвалидность, но болезнь прогрессировала, и мужчина переехал в интернат.
Себя Анатолий считает агентом СМЕРШа. Он приносит врачу законодательные акты собственной разработки, планы и стратегии по улучшению всего на свете. Его глобальные, но по большей части бредовые идеи – один из симптомов парафренной шизофрении. Каждый год в день своего профессионального праздника Анатолий получает открытку от бывшего руководства.
Он относительный новичок в интернате. Многие живут здесь с 1994 года, когда в Томаровке открылся дом престарелых. Его строили с нуля почти 10 лет, а в 2011 году переквалифицировали в психоневрологический интернат.
«Я работал председателем колхоза, а когда он закрылся – получил предложение стать директором интерната, – говорит Владимир Волобуев, который заведует учреждением с 2006 года. – Мне очень пригодился опыт управленца: не старое на вид здание буквально разваливалось, пришлось выравнивать стены, ремонтировать его внутри и снаружи».
И территория интерната, и само здание оень ухожены. Новая мебель, диваны в холлах, опрятное постельное бельё, больничная чистота и отсутствие тяжёлого запаха, часто характерного для места, где много пожилых, больных и лежачих людей.
Двери во все корпуса открыты, и люди свободно гуляют по территории. Распорядок дня строгий: жильцы просыпаются в 7 утра, завтракают, принимают лекарства, с санитаром ходят на обед и прогулку во дворе, убирают территорию и уходят на тихий час. Четверо ездят на занятия в борисовский агротехникум – учатся на ландшафтного мастера.
Из 80 человек персонала – почти 40 медсестёр и санитарок. Работают как жители Томаровки, так и близлежащих поселений. У интерната есть свой автобус, который привозит сотрудников на работу. Санитары получают около 12 тысяч. Работу называют любимой.
«Я сюда мечтал попасть и ждал, когда появится место, – рассказывает Александр, санитар по сопровождению. – До этого занимался всякой то офисной, то строительной ерундой. Здесь я нашёл себя, теперь планирую получить высшее медицинское образование и стать психиатром».
Федеральные законы «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» и «О психиатрической помощи» гарантируют дееспособным и недееспособным равные права.
Человек с психическим расстройством может жить, где захочет, и не обязан переезжать в интернат. Он может находиться там по личному заявлению и покинуть его, когда сочтёт нужным. Любой имеет право свободно выходить за пределы интерната, принимать посетителей, отправлять и получать письма без просмотра и говорить по телефону без прослушивания.
Однако если считается, что человек не способен принимать решения, то это делают его законные представители. Недееспособным человека признаёт суд и тогда все сделки в его интересах совершает его опекун.
В актовом зале несколько человек играют в бильярд. Остальные непрестанно движутся, раскачиваются, вскрикивают, мычат или погружены в свои переживания под сюрреалистичный аккомпанемент «Ну, погоди» по телевизору. Сейчас свободное время для тех, кто не занят медицинскими процедурами, занятиями в кружках и способен передвигаться самостоятельно. Можно смотреть мультик, играть в бильярд или шахматы, взять в библиотеке книгу, погулять с санитаром во дворе.
Чуть позже здесь будет репетиция, где мы наблюдаем бесхитростные номера самодеятельности. Взрослый мужчина с песенкой султана в шелковом тюрбане, угловатый и застенчивый бальный танец, стихи Елены Соколовой. Последние пользуются популярностью, интернат даже составил и напечатал тираж её сборника. Аристократичные манеры, макияж, два высших образования, десятки стихотворений, рассказов и пьеса. У Елены Ивановны нет пальцев на руке: во время обострения шизофрении она замёрзла на улице.
Здесь я познакомлюсь с Петром, которого потом весь день буду встречать на сцене с микрофоном, за уборкой двора с метлой, на снимках с соревнований и турпоездок. Бывший водитель, из села, высокий и симпатичный, трудяга и спортсмен, с хорошо поставленным голосом. У Петра шизофрения, и он живёт здесь уже шесть лет. Часто вспоминает брата, своё прошлое и просит отменить таблетки.
— Доктор, мне от них плохо, который раз прошу!
— Вы же знаете, вам без таблеток никак.
74 человека с хроническими тяжёлыми диагнозами должны пожизненно принимать препараты в минимальной поддерживающей дозе. Это позволяет избежать острых стадий и не даёт болезни прогрессировать.
Пётр не даёт мне покоя. Спокойный, сильный, рукастый и талантливый мужчина – мы обсуждаем несколько тем, и я начинаю малодушно умолять про себя: скажи, скажи про Наполеона или зелёных человечков, покажи мне причину, по которой ты здесь. Он не покажет.
Человек вправе отказаться от лечения в больнице и от приёма препаратов. Он может находиться в психиатрической больнице против воли только по решению суда в трёх случаях: когда беспомощен, представляет опасность для себя или окружающих.
Заболевание, если его вовремя и правильно лечить, может перейти в стойкую ремиссию, и человек сможет вести полноценную жизнь. Некоторые расстройства излечимы полностью. Когда человек получает консультативно-лечебную помощь и выздоравливает, это не отражается на его дальнейшей жизни.
Ограничения получают люди на диспансерном наблюдении. Это недееспособные люди с хроническим расстройством. Они не смогут получить водительские права, разрешение на оружие и работать в силовых структурах. При этом, частные клиники обычно никуда не передают информацию о пациентах, там можно лечиться анонимно.
В интернате три отделения: мужское, женское и милосердия. В последнем живут пожилые люди, с опорно-двигательными нарушениями, лежачие больные. Из‑за проблем с мобильностью они практически не покидают стен отделения.
В этом же отделении живёт Александр. Он перенёс шесть инсультов, передвигается на коляске, но при этом регулярно побеждает в шахматных соревнованиях, сохранил психику и чувство юмора.
Во время обхода общаемся с врачом-психиатром Вадимом Мизельским:
«Я не назначаю лечение, а контролирую его. Мы не используем вязки, у нас нет изолятора, однако есть изолированная комната для тех случаев, когда есть подозрение на инфекцию. Если у кого‑то начнётся психоз или агрессия, мы вызываем спецбригаду из психиатрической больницы. Подлечившись, человек возвращается обратно».
Человек неопределённой внешности, маленький, со стриженой головой, скукоженный. лежит в коконе-куколке из одеяла.
«Маша, Маруся, ну что ты», – гладит её доктор по голове.
Маша никак не реагирует. Реагирую я.
— Чувствует ли Маша, хорошо или плохо к ней относятся?
— Конечно, чувствует, – говорит доктор. – Это понятно по реакциям, по состоянию. Человек всегда ощущает заботу, любовь, доброту, какое бы заболевание у него ни было: артрит, язва или шизофрения. Нужно просто понять, что это такая же болезнь, но чувства человека никуда не деваются.
Фото Вадима Заблоцкого
Среди жильцов распространены три категории заболеваний: шизофрения, умственная отсталость и последствия органических поражений мозга. Диагноз «шизофрения» я слышу особенно часто. По словам доктора, это из‑за того что весь регистр психических расстройств и симптомов может свидетельствовать о шизофрении.
«В 2010 году появилась новая классификация психических заболеваний. На Западе шизофрению стали понимать более дробно: отдельно – биполярное или поведенческое расстройства, отдельно – возрастные отклонения и так далее. Я не сторонник того, чтобы сразу выносить серьёзный диагноз, потому что существуют стигмы, которые мешают людям жить. Если наш подопечный отправляется в больницу, скажем, с желудком или сердцем, то только с сопровождающим – потому что даже среди врачей других специализаций есть предрассудки, и нам приходится отстаивать право на медпомощь».
Заболевания бывают двух типов: экзогенные и эндогенные. Первые возникают по внешним причинам: органическое поражение мозга, травмы головы, болезни сосудов, хромосомные нарушения. С эндогенными сложнее. Существует масса теорий их появления, но нет абсолютной версии. Это слепое пятно медицинской науки.
«Версии возникновения болезней начинаются от вирусной теории и заканчиваются активностью солнца на период беременности у матери. В группе риска – все, профилактики практически не существует. Но следует помнить, что толчком для любого – не только психического – заболевания становится хронический стресс. Так что нормальный образ жизни, отдых, отказ от стрессов повышает уровень психического здоровья. Но не гарантирует».
И доктор рассказывает про Василия. Бывший преподаватель и учёный, кандидат физико-математических наук готовился к защите докторской диссертации. За месяц до срока не выдержал напряжения. Он один из старожилов интерната.
Распространено мнение, что людям с психическими заболеваниями необходима изоляция в интернатах, потому что они опасны и им не нужно ничего, кроме удовлетворения базовых потребностей.
Однако существуют и другие варианты. В 2017 году в Петербурге стартовал первый российский проект сопровождаемого проживания. Идея в том, чтобы люди жили обычной жизнью, насколько это возможно, и получали поддержку на дому.
Это альтернатива интернату: в небольших городских квартирах с санузлом и кухней живут 15 взрослых людей с психоневрологическими заболеваниями. Они оплачивают коммунальные услуги, ведут быт, ходят на работу в специальные мастерские. Сотрудники благотворительной организации сопровождают жильцов, но лишь помогают, а не контролируют.
Для жильцов интерната организована плотная досуговая программа: они ездят на экскурсии по области, участвуют в спортивных и творческих конкурсах, занимаются творчеством с психологом Дарьей. Нет никакой смены интонации, когда она говорит со мной и с людьми за партами. Не подбирает слова попроще, не сюсюкает, а разговаривает спокойно и уважительно.
Одна из женщин, закончив поделку, расхохоталась и кинулась обнимать психолога. Дарья смутилась, но от объятий не отказалась.
«Я работаю год, и полгода у меня ушло на адаптацию. Я с таким никогда не сталкивалась раньше. Было не по себе и жалко одновременно. Но я помнила свою главную задачу: сделать так, чтобы жизнь человека не ограничивалась только интернатом. Все эти конкурсы, экскурсии, поделки, творчество дают смысл жизни. Люди здесь точно так же хотят иметь цель и радость в жизни. Без этого они, как и любой человек, угасают».
Все поделки и грамоты собраны в специальной комнате-музее. В идеально отремонтированных палатах не найти примет жильцов — картин, икон, вязаных салфеток и прочего, что способно создать прикроватный микромир, проявить индивидуальность. Всего того, что тянется за надписью «Здесь был Вася». Никакого Васи, Петра, Алины или Влада здесь нет, а есть получатели социальных услуг на койко-местах.
Могли бы люди здесь построить новую семью? И психолог, и психиатр решительно возражают. Если в обычном доме престарелых люди могут пожениться и жить в отдельной комнате, то здесь все симпатии пресекаются: непонятно, что делать с контрацепцией, беременностью, генетическими болезнями у потомства.
Большинство жильцов понимают, что с ними что‑то не так. Тяжелее всего переживают, когда от них отказываются родные, — ждут гостей, письма, просятся домой. Грустят, придумывают родным оправдания, но постепенно смиряются со своим положением.
*