3
Блог кардиолога Вадима Кучумова.
— «До утра вряд ли доживет», — перевел с медицинского на «русский» закончивший осмотр молодой и, несмотря на тяжелейшую болезнь, красивой 30-летней женщины, врач-невролог. Его пессимизм был нам понятен, подкреплен объективными фактами и многолетним опытом консультанта.
Что подтолкнуло молодую девушку к внутривенному употреблению наркотиков, сказать сложно, у каждого своя история и «веские» причины, но итог оказался печальный: от внутривенного введения наркотиков наступило заражение крови, на створках клапана сердца прижились бактерии и сформировали там свои колонии, напоминающие по форме стручки фасоли, которые врачи называют вегетации. Часть этих вегетаций, как метастазы, с током крови попали в легкие, вызвав двухстороннюю пневмонию, а другая вегетация произвела закупорку сосуда в головном мозге, вызвав тяжелейший инсульт, от которого больная не могла пошевелить конечностями, больше не могла говорить и самостоятельно глотать.
— Ну, если с воспалением справитесь — переводите в неврологию инсульт лечить, — добавил в заключении разговора невролог, сделав акцент на слове «если».
Работа, которую предстояло сделать, напоминала ремонт автомобиля после столкновения с поездом, когда машину «всмятку» надо попытаться восстановить и даже на ней проехаться.
Посовещавшись с врачом палаты интенсивной терапии доктором Л., положили несчастную девушку на противопролежневый матрац, внутри которого продувается воздух, и колебания стенок матраца не дают коже омертветь от отсутствия движения. Назначили антибиотики в максимальной дозе внутривенно, которые необходимо вводить не менее месяца и молится богу, чтобы за это время не пострадали почки и печень, потому что только высокие дозы антибиотиков крови могут разрушить эти самые вегетации, которые для своей защиты быстро покрываются защитной пленкой.
Но самое главное — еда! Пациентка не могла самостоятельно глотать, давилась даже глоточком воды, поэтому в пищевод был установлен зонд, по которому молодую женщину начали кормить.
Скепсис в глазах самой опытной медсестры кардиологической реанимации помню до сих пор, но у нас — как в армии: конференции с прениями и выступлением докладчиков не приняты. Приказ есть — выполняй!
До утра девушка дожила… И до следующего тоже… И каждое утро изо дня в день отчет дежурной бригады — «в одной поре»…
Прошел месяц, пациентка впервые села и начала глотать пищу, нормализовалась температура, относительно заработал клапан в сердце, появился осмысленный взгляд, но руки и ноги слушались плохо, и, самое главное, она не могла сказать ни слова и непрерывно плакала от жалости к себе.
Похоже, молодой организм очень хотел жить. Но как? Либо жизнью человека разумного, либо жизнью овоща на грядке?
Вроде бы уже можно было с чистой совестью перевести больную в неврологию, но чувство недоделанной работы останавливало от этого поступка.
— Может, не будем отдавать ее неврологам? — словно читая мои мысли, спросил доктор Л. — Вроде, «пошла» потихоньку, может, заговорит?
Прошел еще месяц, у девушки заработали руки и ноги, она ловко уплетала еду, но упорно не говорила. Для некоторых мужчин молчаливая женщина — подарок судьбы, но нас с доктором Л. это обстоятельство не радовало.
Любое лечение имеет свои разумные границы, и наше подошло к концу. Проводить пациентку выстроился весь персонал кардиореанимации… И, взяв под одну руку свою маму, а в другую — выписной эпикриз, девушка негромко, но очень четко и внятно, смакуя каждую букву, как глоток хорошего вина, произнесла слово «спасибо»…
P.S. Через год, торопясь на прием и пробегая по коридору в поликлинике, я узнал их: дочку с матерью, сидящих на банкетке у кабинета, непринужденно беседующих…
*