2
Ещё до жеребьёвки я оставил на сайте ФИФА максимально много заявок на самые дешёвые билеты за 1 280 рублей. И три оказались успешными: на матчи в Волгограде, Казани и Саранске. Сразу же спланировал маршрут и забронировал жильё – за восемь месяцев до турнира ещё можно было найти недорогие варианты.
Когда даты футбольного отпуска уже маячили на настенном календаре, ещё раз вспомнил про шансы и грех – завёл банковскую карту с логотипом чемпионата в обмен на мифическую возможность посетить матч открытия. Удача улыбнулась, и, кажется, я даже знаю почему, но об этом позже. Мундиаль – это интрига.
Через неделю, заряженный энергией «Лужников», темпераментом латиноамериканских фанатов, харизмой Робби Уильямса и, конечно, стартом сборной России, я сел в автобус Белгород – Волгоград. Рядом любимая женщина, впереди любимая игра – ну не мечта? Дальнейший путь тогда выглядел лоскутным, раздробленным на поезда, но, пройденный за 13 дней, он сложился, как в игре в змейку: Волгоград – Саратов – Самара – Казань – Саранск – Нижний Новгород – Владимир – Суздаль – Белгород.
Отгадайте, где лучшие тусовки самые дорогие хостелы? Неправильно, в Саранске. За ночь мы отдали 3 тыс. рублей – это две койки в шестиместном номере. Во всех других городах снимали двухместные номера разной степени шикарности в пределах 1,5–2 тысяч. Зато именно в саранском хостеле нам повстречался самый неожиданный персонаж – Нельсон из Техаса. Он приехал поболеть за Панаму, откуда родом его жена. Мундиаль – это сюр.
«Ездили вчера на экскурсию по Мордовии. Ох, какая же большая, разная Россия! Я знать не знал, что на свете есть какая‑то Мордовия, а это, оказывается, отдельный мир в финно-угорской культуре! – выпучивает Нельсон раскосые глаза и восторженно размахивает руками. – Идёшь на матч? Ну, ещё увидимся».
Вывеска «Панама – Тунис» не сулила огня сама по себе. К тому же обе команды досрочно лишись шансов выйти из группы. Мог ли я подумать, что этот матч получится одним из самых эмоциональных? Лайфхак от панамских болельщиков: кричим «Россия! Россия!», ждём, когда подключатся трибуны, аплодируем – и меняем текст на «Панама! Панама!». План работает, стадион за Панаму до финального свистка. Выиграл‑то Тунис, но что важнее завоевать: 3 очка или сердца тысяч русских?
Поэтому они не грустили. Нельсон вернулся в хостел чуть раньше – достал текилу и предлагал постояльцам na pososhok. Полночь, у меня в пять утра поезд до Нижнего, надо выспаться: вежливо отказываю, обнимаю. Гудлак. Гудбай. Будешь в Техасе – заходи. Да брось, уже не встретимся.
Мы встретились утром. Нельсон не спал, всю ночь болтал о жизни с администратором хостела – пышной саранчанкой с неплохим английским. Мундиаль – это взаимопонимание.
Оно, взаимопонимание, достигается и с плохим английским, и с никаким. Пожилой уругваец Хавьер, который сидел за соседним столиком в самарской раковарне, говорил только по‑испански. Копил деньги на мундиаль два года, летел через Мадрид в Москву, потом поездом в Ростов, сейчас вот в Самаре, завтра в Сочи. Особенно в восторге от Москвы, хотя там ушлый таксист пытался его надуть. Месси, чао (как в воду глядел). Весь диалог – через голосовой гугл-переводчик, никаких проблем. Им в России пользовался каждый второй иностранный болельщик: в гостиницах, на вокзалах, в заведениях.
Без классики интернациональной коммуникации тоже не обходилось. Так, в Казани женщина на вежливо-медленном русском объясняла немцу, что не стоит перебегать светофор на красный. После минутной нотации он кивнул, но правила нарушил: спешил на игру с корейцами – как мы знаем, неожиданно последнюю для Германии на ЧМ-2018. Давно по России не ходило столько грустных немцев, как после этого матча. И ведь Корее эта победа с турнирной точки зрения не давала ничего… Мундиаль – это воля.
Если не считать заполонивших Казань немцев, европейских болельщиков мы почти не видели. Зато в каком бы городе, в какую бы фан-зону не пришли – всюду южноамериканцы, пёстрые, энергичные, шумные. На набережной Волгограда застали трансляцию игры Франция – Перу. Перуанцев с флагами – несколько десятков, трёхцветный – один. Зато благородный: подошёл после матча к болельщикам проигравших и каждого обнял – достойно будущего чемпиона.
На волгоградский стадион мы шли болеть за исландцев – за них вообще трудно не болеть. Однако на трибуне выбрать фаворита в нейтральном матче сложнее, чем у телевизора. Их оппоненты, нигерийцы, сидят рядом и являют миру африканскую экспрессию. Если панамцы побуждали на голосовую поддержку и запускали бесконечные волны, то парни из Нигерии просто делали на секторах карнавал. Сидеть в кресле? Не, не слышали. Кто не танцует, тот не нигериец. Мундиаль – это страсть.
«Я люблю футбол, но не настолько, чтобы пойти на стадион за 6 300», – говорил я самому себе в Белгороде.
6 300 рублей стоят билеты третьей категории; мои, за 1 280, – это четвёртая, то есть среднего не дано. Только когда в Самаре, машинально обновляя страничку билетного портала, увидел, что на Россию с Уругваем есть место за 6 300, я белгородское куда‑то испарилось.
Вы помните счёт. И всё равно это был кайф: назло соседу сзади, все 90 минут оскорблявшему сборную, поблагодарить её за первый в истории мировой плей-офф и пообещать ему, что мы выйдем в четвертьфинал, вот увидишь.
Да, я верил в это изначально. Тут вы имеете право ухмыльнуться, а толку? Я честен перед собой и считаю, что мне как раз за эту веру воздалось в виде матча открытия. Мундиаль – это религия. Как бы я воспринял собственное турне, если бы не сборная России? Не знаю. Наверное, не искупался бы под владимирской грозой после победы над Испанией.
Но эйфория пройдёт, а со мной останутся прекрасные города, в которые я специально никогда бы не поехал. Аптекарь из Волгограда, которая продала все средства от мошек, но достала из сумки своё со словами «давайте я вас помажу». Коллеги-журналисты много говорят о том, что Россия открыла себя миру, но Россия открыла себя самой себе. Я так же, как Нельсон, выпучиваю глаза и размахиваю руками. И я точно знаю, что у нас бывает идеально не только когда мундиально: взять хотя бы Суздаль, по мне – один из лучших городов земли.
Чемпионат мира сделал нас лучше. Параллельно с хорватским четвертьфиналом шла другая игра на вылет, куда не допускают видеоассистентов, там судьи – мы сами. То был плей-офф русской души, верила она в сборную или нет.
*