По 20 часов в сутки. Как доктора на Курской дуге боролись за жизни солдат

14.06.2019 10:23 2

По 20 часов в сутки. Как доктора на Курской дуге боролись за жизни солдат

Ориентируйтесь на месте

С весны 1943-го госпиталь находился в Старом Осколе. А утром 4 августа врачи и санитары получили приказ двигаться вперёд.

«Вы сейчас же поедете к новому месту дислокации госпиталя, но имейте в виду, что за это село в настоящий момент идут бои. Будете ориентироваться на месте. В пекло не лезьте и героизма не проявляйте», – сказал начальник санитарной службы армии.

Медики погрузили в санитарную машину всё необходимое и выехали к новому месту. Что увидели они по пути? Разбитые орудия и танки, кучи трупов, пыль и дым. От некоторых деревень остались только печные трубы.

Ночевать пришлось в поле – враг ещё занимал Белгород.

«Раньше мне никогда не приходилось бывать на переднем крае фронта во время боёв. Теперь я и мои спутники видели это всё своими глазами, – вспоминал в своей книге «Записки хирурга» Михаил Богатырёв, хирург полевого подвижного госпиталя № 2205. – Справа от нас расположились батареи нашей артиллерии, которые вели стрельбу куда‑то за противоположную гору, как раз через село. Изредка в районе батарей видны трескучие разрывы снарядов в воздухе, противник вёл стрельбу шрапнелью. Левее, около Белгорода, слышны частые разрывы снарядов, шёл бой за шоссе. На противоположной стороне балки, позади села Стрелецкое, движутся люди в касках, но уже цепочками: один за другим плотным строем».

Кровь и пот

И вот врачи на месте. До этого в школе располагался немецкий госпиталь. На кроватях валялись окровавленные матрацы, всё вокруг было усыпано лекарствами, бинтами и шинами. Весь день медперсонал мыл, чистил помещения, расставлял палатки.

«Начинаем приводить в порядок здание школы. Все окна выбиты. Их частично забили фанерой. Убираем мусор, расставляем койки. Здесь будут лежать самые тяжелораненые, – писала в письме врач госпиталя Людмила Петрова. – Подъезжают ещё две машины с персоналом и имуществом. За школой на большой лужайке ставят палатки для операционно-перевязочного блока. Там тоже кипит работа. Весь поток раненых – тяжёлых и лёгких – идёт на нас. Впереди только батальонные и полковые пункты медицинской помощи. Помещения для сортировки нет. Раненых принимают и сортируют на лужайке вблизи операционно-перевязочного блока».

Это письмо было адресовано красным следопытам из школы № 33. В 1974 году ребята начали операцию «Госпиталь». Они искали врачей, сестёр и санитаров. Многих удалось найти, завязалась переписка. Благодаря ей мы сегодня знаем подробности тех страшных дней.

По 20 часов в сутки. Как доктора на Курской дуге боролись за жизни солдатМихаил Богатырёв.
Фото музея школы № 33

«У всех у нас бельё и халаты были мокры от пота. После операции раненого выносили тоже мокрого от пота. Страшная духота, пот медиков и кровь воинов – это не всякий себе может представить хотя бы приблизительно. А ведь медицинский персонал работал в операционных по 18–20 часов в сутки. Если удавалось поспать часа 3–4, то это считалось большим счастьем», – рассказывал Михаил Богатырёв.

Уходили молодые

Жуткая жара едва не валила их с ног, но, как вспоминают врачи и сёстры, плакать хотелось совсем от другого – когда видели, как уходят молодые ребята, которые ещё совсем не успели пожить. Они умирали от тяжелейших ран, а врачи, сделав всё, понимали, что многим просто не в силах помочь. Но скольких всё‑таки удалось спасти!

«В здании школы своя перевязочная. В ней проводим все процедуры и перевязки. Помимо раненых в грудь и живот, у нас лежат офицеры с ранениями в конечность. Какие они все терпеливые, наши раненые! Ни одного стона, ни одной жалобы, а ведь очень страдают, – писала Петрова. – Раз, проходя мимо перевязочной, услышала песню. Что именно пел раненый, не помню, но голос запомнился. Ему сестра снимала повязку с культи. Первая перевязка всегда очень болезненная. Этим он переключал своё внимание от неприятной процедуры».

Выходя из операционной, доктора превращались в справочные бюро. Со всех сторон на них сыпалось: «Долго ли я буду лечиться?», «Смогу ли вернуться в свою часть?» У врачей не было времени на эмоции, они должны были правильно и чётко делать своё дело. А забота и моральная поддержка ложились на плечи санитарок и сестёр.

«Не могу забыть раненого Левина. У него не было обеих ног. К этому «обрубочку» я подходила чаще всех, переворачивала на бок, протирала спину, пролежни, старалась сделать всё, чтобы уменьшить его страдания. Но его борьба за жизнь не дала успехов. Ранение было тяжёлое», – писала ребятам работавшая в госпитале Надежда Парамонова.

И днём и ночью

Через неделю после прибытия в Стрелецкое туда приехали также нейрохирурги, стоматологи, окулист, лор и рентгенолог.

«Я мысленно вхожу в здание этой школы в 1943 году, когда наш госпиталь работал на полную мощность, и вижу раненых, лежащих прямо на полу – на соломе, закрытой брезентом. И только в некоторых классах были нары, на которых впритирку также размещались раненые, а самые тяжёлые лежали на подобиях коек – приспособленных щитах ИТП (щитах управления индивидуального теплового пункта – прим. ред.). Общий вид наших госпитальных палат был далеко не больничным, – вспоминал Михаил Богатырёв. – И раненые были рады этим более чем скромным условиям. Они считали себя счастливчиками – были укрыты от раскалённого августовского солнца. Люди с белыми повязками лежали везде: и в классах, и в коридорах. Они лежали так тесно, что негде было втиснуть лишнего человека».

Кормить раненых начинали ранним утром, а заканчивали поздно вечером. Их сажали прямо на траве по 100 человек. Раздавали хлеб и горячую пищу.

Кроме жары медики и солдаты страдали от мух.

По 20 часов в сутки. Как доктора на Курской дуге боролись за жизни солдатВстреча медработников в Белгороде в 1982 году.
Фото музея школы № 33

«Однажды санитар доложил, что по зданию ходит раненый с шиной на голове и говорит, что у него что‑то шевелится в повязке. Быстро взяли его в перевязочную, сняли шину, повязку. Наружные бинты запеклись кровью, а в ране увидели личинки мух. Они‑то и беспокоили, – писала Петрова. – Струёй хлорэтила оглушили личинки, убрали их. Рана была удивительно чистой. Не было ни гноя, ни омертвевших тканей. После перевязки отправили раненого к нейрохирургам. Были и ещё случаи, когда мы в повязках находили личинки мух, и всегда раны были очень чистыми, яркими, сочными. Значит, личинки пожирают омертвевшие ткани. Для ран и самих раненых они не опасны. Наблюдалось это только под Белгородом, где было великое множество мух».

Помогали как могли

Госпиталь разместился не только в самой школе, но и в расставленных возле неё палатках и уцелевших домах. Многие местные жители решили помочь медперсоналу.

«Я пошла добровольно работать в госпиталь: мыла полы и посуду, кормила воинов, оказывала помощь в разгрузке и погрузке раненых, обслуживала по 270–290 человек. Работать нам приходилось с шести часов утра до часу ночи, но никто не жаловался на трудности. Хотя и сильно уставали, – вспоминала местная жительница Пелагея Клавкина. – Раненых, пробывших в госпитале три-пять дней, вечерами и ночью отправляли в тыл на самолётах, автомашинах, а утром их привозили ещё больше. Были дни, когда в госпитале скапливалось до 1 200–1 400 человек. Умерших от ран хоронили здесь же, недалеко от школы».

Закончилась война. Врачи и медсёстры осели в разных городах страны и уже в мирное время продолжали спасать жизни. Но они не забыли друг друга. И многие из них приехали на встречу в Белгород в 1982 году.

А Михаил Богатырёв побывал в нашем городе на День Победы 1981 года. И посетив мемориалы и братскую могилу, хирург зашёл в школу, полы классов которой когда‑то были пропитаны кровью раненых. Школу, в которой он и его коллеги с 5 августа по 10 сентября 1943 года, спасли тысячи жизней.

Источник

Следующая новость
Предыдущая новость

Белгородские стобалльники получили губернаторскую премию Десять белгородских учителей получат по 200 тысяч рублей Шебекинец хотел взяткой откупиться от уголовного дела Как проходили выпускные вечера 15-45 лет назад В ловушке бедности. Отчего денег всегда не хватает

Лента публикаций